Не сдержавшись, Ару произнесла слово, за которое в школе её оставляли бы после уроков отбывать наказание целую неделю.

Светлячково-кошмарная образина подлетела ближе. Ару отпрыгнула от камня и помчалась в заросли деревьев. Тени тысячи огней маячили перед ней. Жар нагревал спину, и она снова бросилась бежать.

Девочка пробиралась сквозь нагромождение валунов и пней, пока не наткнулась на ручей, бегущий из пещеры. Ару запрыгнула в воду, но тут же сморщилась от боли. Так всегда с ручейками: они кажутся такими безобидными, но на самом деле под водой поджидает острое и скользкое дно. Неровные камни впивались в подошвы, когда она брела к пещере.

Как только Ару добралась туда, она рухнула на холодный, влажный пол пещеры, чтобы перевести дыхание. Она до сих пор слышала громкое «бз-з-з» от крыльев насекомых где-то поблизости.

– До чего докатилась моя жизнь, если всё, о чем я мечтаю, – это чтобы гигантская огненная жаба сожрала гигантского огненного мотылька? – пробормотала Ару.

Она осмотрела свои ступни. Для иллюзии было слишком больно и реалистично. Да и порезы на ногах, и сердце, рвущееся из груди, – всё это происходило с ней на самом деле. И даже если бы это всё оказалось подделкой, даже ненастоящая она сама не хотела бы оказаться жертвой огромного огненного светлячка.

Если бы Мини была здесь, она бы наколдовала иллюзию гигантского ботинка и расплющила это кошмарное существо. А ещё Ару очень скучала по Буу: он бы точно знал, что делать. Или, по крайней мере, развлёк бы её своими постоянными нападками и ворчанием.

СОСРЕДОТОЧЬСЯ, Ша!

Ару подёргала себя за волосы. Думай. Думай. Думай. Но мозг отказывался работать. В этот момент в голове крутился только рекламный слоган крема от прыщей: «Не выдавливай, не ковыряй – доктору Поулку доверяй!»

– Ковыряй и выдавливай, – пела Ару в панике, не попадая в ноты.

Она потянулась к стреле.

Но рука нащупала холодный камень.

Ару огляделась, осматривая пол пещеры, но вокруг ничего не оказалось, кроме мокрых камней.

И тут она с ужасом вспомнила, что оставила стрелу, когда убегала из горящего леса.

Пещера начинала медленно нагреваться: у входа показалось облако светлячков. От ручья поднимался пар. Жара становилась всё невыносимее, и Ару схватилась за горло. Дышать было всё труднее.

Она не обладала спортивными навыками. Потеряла стрелу.

И надежду, кажется, тоже.

В отчаянии Ару потерла шею и вдруг почувствовала на ней что-то холодное: подвеску, которую подарила Монсун.

Она сказала, украшение поразит любую цель.

Если правильно отыщешь цель, то выберешься из этой иллюзии.

Но как можно покинуть иллюзию, если её даже не существует?

– Это то же самое, что пытаться выбраться из собственной головы, – проговорила она, дёргая себя за волосы.

Стоп. Вообще-то это не так. Она выбиралась из собственной головы много раз.

Ару вспомнила каждый свой плохой сон и пробуждение после него. Она вытягивалась в струнку и вылетала из кошмара, как только вспоминала, где находится.

Все её кошмары были одинаковыми: ей снилось, что она приходит домой и обнаруживает свой дом убранным и опустевшим. А мама даже не удосужилась оставить прощальную записку.

Ару снились такие сны, когда мама улетала в свои командировки. И даже если кошмары казались реалистичными – вплоть до порванного и вечно покрытого пылью ковра, – они всё равно оставались ничем иным, как шаткими образами, пронизанными страхом. Единственное, что оставалось настоящим, – чувство. Всё остальное было…

Враньём.

Языки пламени подбирались всё ближе. Яркий свет и жар доставали до самого лица.

Ару закрыла глаза и выпустила из рук подарок Монсун. Она понимала всем своим существом, что всё происходящее нереально. На этот раз ей не приходили в голову строчки из рекламы крема против прыщей – вместо этого девочка вспомнила историю про Арджуну и рыбий глаз.

В этой легенде учитель Пандавов по стрельбе из лука привязал деревянную рыбу к ветке дерева и велел братьям целиться ей в глаз. Но прицеливаться можно было только глядя в отражение рыбы в воде.

Учитель спросил Юдхиштхиру, старшего брата, что он видит в отражении. Тот ответил: «Небо, дерево и рыбу». Учитель не разрешил ему стрелять. Тогда он спросил Бхиму, второго по старшинству брата, что видит он. Тот ответил: «Ветку дерева и рыбу». Ему тоже было велено не стрелять.

Тогда учитель спросил Арджуну, и он ответил: «Глаз рыбы».

И только ему учитель разрешил выстрелить.

Это была история про сосредоточенность, про то, что нужно отбрасывать всё, что тебя отвлекает, одно за другим. Пока не останется одна лишь цель. Рыбий глаз.

Огонь коснулся ступней Ару. Она поморщилась, но не сдвинулась с места. А просто закрыла глаза.

Лук и стрелы требовались, только чтобы отвлечь её.

А настоящий выход… всегда был в её голове.

Она представила Мини, музей, маму. Представила грудь Буу, надувающуюся от гордости, и красный мигающий огонёк в телефоне Бёртона Пратера. Она представила себе свободу.

То, что случилось, произошло не сразу. Её не перебросило из одного места в другое. Ару не увидела новый мир на месте старого, открыв глаза. Вместо этого она почувствовала, как внутри открывается какая-то застёжка.

Люди похожи на волшебные карманы. Они гораздо больше, чем кажутся снаружи. То же самое случилось и с Ару: она обнаружила место где-то глубоко внутри неё самой, которое до сих пор было спрятано, – место оглушающей тишины.

Ей казалось, что в ней всё расширяется, как будто она теперь могла вместить в себя несколько небольших миров. Это и был выход: обнаружить внутри себя что-то, незаметное для всех остальных.

Ару вытянулась, представила дверь в Иномирье и нити света, обвязанные вокруг ручки. Она ухватилась за эти нити…

И потянула.

В тот же миг языки пламени исчезли. Она больше не слышала жужжания сердитых насекомых – только собственное сердцебиение, отдающее эхом в полной тишине. Она видела только собственные мечты о свободе, которые становились всё ярче и четче, как радуга, если рассматривать её через призму.

И в тот же момент она вырвалась.

Когда Ару открыла глаза, она снова стояла в ветхом зале дворца.